Александр Куприянов, ИТ-директор, НПО им.С.А.Лавочкина: «Свобода. Киберпространство»

Каким-то образом я понял,
что все эти воображаемые пространства,
скрывающиеся позади экранов мониторов,
рано или поздно станут единой вселенной.
У. Гибсон.

Софту свойственно стремление к свободе. Спонтанно развивающейся Сети наверняка сам Бог определил вольность и, пока она не сравнялась в мощи с государствами, ее и не пытались ограничивать, выделять полосатыми столбами суверенные территории, вводить таможни на ее непонятномерных просторах.

Оформлением новорожденной саморазвивающейся сущности, нового культурного измерения человечества поначалу занялись странные люди — хакеры и киберпанки, затем — медийные деятели, и в последнее время — сливки мировых делового и политического сообществ, верхушка спецслужб и военных…

Киберпространство обязано своим появлением Интернету, созданному походя университетскими учеными на принципах удобства и доступности, а не безопасности, что обусловило и его лавинообразное распространение, и уязвимимость. В нем почти сразу самозародились хакеры.

Хакеры

«Мы строим собственные миры в Киберпространстве.Мы те самые, Другие[1]».

Слово «киберпространство», вылупившись из кащеева яйца фантазии Уильяма Гибсона, в 1982 г. выцарапалось на волю в романе «Сожжение Хром», откуда прошмыгнуло в «Нейромантик» и, обретя популярность, размножилось в мировые медиа и литературу. В серьезно-социальном контексте оно двинулось в народ в 1990 г. с легкой руки Д. Барлоу. Вначале, в сюжете первого романа, были простые американские хакеры, вооруженные русской всесокрушающей программой. А все-таки приятно, что русских не забыли…

«Мы новое поколение, поколение людей, Живущих в Сети…»

Жизнь в Сети на первых порах шла без законов и уставов. Свободомыслящие обитатели, защищая пространство собственной жизни от внешнего контроля, один за другим писали воззвания, хакерские, киберпанковские, вольнолюбивые манифесты в духе Д. Барлоу[2].

«Технологические крысы, плывущие в океане информации».

Они научились не только жить, но и кормиться в сети, не слишком оглядываясь на законы безразличного им общества успешно трансформировать виртуальные ценности в реальные. Объем ежегодной преступной хакерской добычи, прирастая год от года, приблизился к $7 млрд. Разработанные ими силовые методы взяли на вооружение государства, прежде всего США, Китай, Россия, Израиль, Евросоюз.

Неподалеку от хакеров, рядом с кибермафиози, вроде знаменитой Russian Business Network (RBN)[3], свили собственную паутину околополитические организации — террористические, как Алькаида, антиправительственные, как египетская We are all Khaled Saeed, обрушившая власть президента Мубарака и опрокинувшая свое национальное правительство, и множество прочих разных.

Государства

«Если не будешь контролировать сам, будут контролировать тебя. Информация — это сила!»

Государства находятся в поиске своего места в киберпространстве и своей доли в нем. Придуманная в 1981 г. концепция электронного колониализма[4], кажется, только с распространением Интернета обрела отчетливо явленный облик в международных отношениях. Гегемония США стала еще более явной. Все больше оснований вспомнить оруэлловское: «Звери равны. Но некоторые равнее других». Киберколониализм — тренд наступающей эпохи.

США

«Система не меняется, лишь кое-какие детали приводятся в соответствие с новым временем, однако в целом все остается на своих местах».

В третьем тысячелетии, прихорашиваясь перед зеркалом мирового социума, Киберпространство, в английском написании Cyberspace, решило придать себе толику юридической значимости, прежде всего в США.

Сам Барак Обама всячески уговаривал: хватит мол, довольствоваться порядками Дикого Запада или прикидываться элитным пригородом с выпендрежем вместо правил. Настало время жить порядочно, по закону. Вот так прямо и сказал: «The digital world is no longer a lawless frontier, nor the province of a small elite[5]». Как отрезал.

И удивляться тут нечему: только в Вооруженных Силах США на каждого военнослужащего приходится семь компьютерных устройств, недогляд за таким хозяйством больших долларов может стоить. Потому и словесный портрет киберпространства утвердил не кто-нибудь, а президент страны.

Киберпространство определяется как взамозависимая сеть информационно-технологической инфраструктуры, включая Интернет, телекоммуникации, компьютерные системы и встроенные процессоры и контроллеры в критических отраслях промышленности[6].

«Вскоре весь мир будет опутан Сетью: от военных систем до домашних компьютеров».

Госсекретарь Хилари Клинтон на встрече, организованной Государственным Департаментом в январе 2010 г. в Вашингтоне, произнесла речь о свободе Интернета[7]. Отметив, что «распространение информационных сетей способствует формированию новой нервной системы нашей планеты», она сформулировала концепцию свободы в киберпространстве, противостоящей как хакерской вольнице, так и организованной преступности и недосвободам (термин мой. – Прим. автора) ряда стран, прежде всего Китая, Ирана.

Любопытно, что галерею недосвобод севера Африки по ее версии открыли Тунис и Египет, ровно в том порядке, в котором год спустя в арабском мире начались FaceBook/Twitter/Google-революции. Особо ехидные аналитики могли бы на одном этом факте и анализе состава слушателей ее выступления сделать выводы о проведении в ходе встречи инструктажа Интернет-лидеров будущих революций. Они обратили бы внимание, что на вопрос ливийского директора Интернет-форума Али Абузаакука (Aly Abuzaakouk) о практических действиях по финансовой и технической поддержке, Хилари ненавязчиво переадресовала его руководителю своего подразделения политического планирования[8]  для тихого решения соответствующих вопросов. Отсутствие этого фрагмента в русскоязычной версии речи Клинтона, размещенной на правительственном сайте, также наводит на странные мысли...

Тринадцатый удар часов с боем вызывает сомнение в правильности первых двенадцати. Точно так же, как провозглашаемые госсекретарем США благородные принципы сетевой свободы, включая: «Страны или отдельные лица, совершающие кибератаки, должны нести (ответственность за)[9]  последствия своих действий и подвергаться международному осуждению», в период проведения США совместно с Великобританией и Израилем атаки вируса Stuxnet на иранский завод по переработке урана в Натанзе, не добавляют уверенности в ее искренности. Для неполитического человека мы бы даже сочли это верхом лицемерия.

Во имя грядущего торжества правильных свобод над многоликими недосвободами американцам пришлось устроить превеликое множество стратегий и политик по кибернетической части. И организаций, обороняющих киберпространство от внешних и внутренних врагов, создать толику немалую. Обороняющих… это слово уж никого и не вводит в заблуждение со времен оруэлловского MiniPax — министерства мира, погруженного в развязывание и ведение агрессивных войн.

В последние годы к разведывательному сообществу США добавилось новое подразделение кибербезопасности[10]  созданного в 2002 г. Министерства Внутренней Безопасности DHS[11]  и киберкомандование ВС США[12], сформированное в прошлом году и в нынешнем июле обзаведшееся собственной стратегией[13]. Правда, американские военные привычно возмущаются, что кибервоенные операции какие-то недостаточно наступательные.

Понятие национального, равно как и иностранного, киберпространства сохранило удобный создателям простор истолкования. Сервер какой-либо американской компании, не обязательно Microsoft, расположенный в Москве, он из какого киберпространства — американского, российского? А то бросятся американцы защищать его от китайских атак… и мало никому не покажется.
Странное дело, но совершенно невинная с виду, качественно новая, возникшая в сетевую эпоху СВОБОДА ПОДКЛЮЧЕНИЯ, сформулированная Х. Клинтон, годом позже оказалась удачным инструментом американской политики для раздувания пожара арабских революций.

Евросоюз

«Даже в самых цивилизованных и «демократических» странах,  Система распространяет дезинформацию».

Французский президент попытался подмять Интернет под мультинациональный контроль в мае этого года на специальной встрече eG8, предварявшей «Большую восьмерку», G8 глав ведущих государств мира. На организованном им саммите сам основатель FaceBook Марк Цукерберг появился в галстуке, что, безусловно, явилось совершенно выдающимся, но, по-видимому, единственным достижением Николя Саркози, в прочих вопросах не добившегося сколько-нибудь заметных результатов: США невыгоден жесткий государственный контроль Сети.

На сегодня стратегии кибербезопасности в Евросоюзе приняты в марте текущего года Германией, Голландией и Францией, в них заметные надежды возлагаются на международное сотрудничество в рамках ООН, Евросоюза, НАТО, G8, ОБСЕ и других международных организаций. Европейцы так же, как и США, не забыли отметить, что критические элементы национальной ИТ-инфраструктуры страны являются частью национального киберпространства, независимо от места их физического расположения.

Китай

«Мы все живем в больном мире, где ненависть — это оружие, а свобода — мечта. Мир развивается слишком медленно».

Мировая фабрика не замечена в суперстратегиях, но вызывает постоянные опасения, что может что-нибудь натворить и в хард[14], и в софт... Если на Западе происходит какая-нибудь киберпакость, то источник ее ищут в Китае и в России. По большей части находят, хотя достоверность используемых умозаключений была и остается сомнительной. В спецслужбах США поговаривают, например, что случившаяся на западе США в августе 2003 г. крупнейшая авария энергосистемы, погрузившая во тьму 9 300 кв. миль территории страны, включая Нью-Йорк, произошла в результате китайской кибердиверсии. Китайцы, дескать, ее подготовили к использованию в чрезвычайной ситуации и случайно нажали кнопку «пуск»[15]… Расположенная на национальной территории часть киберпространства Китая отгорожена от остального мира Великой китайской стеной, то есть построенным с участием канадских ИТ-компаний по программе «Золотой щит» файерволом[16], ограничивающим возможности иностранного влияния на ситуацию в стране и население. Такова избранная национальным руководством форма защиты от киберколонизации.

Россия

«Сеть — это колыбель анархии. Ее нельзя контролировать, и в этом ее сила».

Дыры в безопасности промышленного производства, авиации, судоходства страны более очевидны, чем прорехи в информационных технологиях. Поэтому и стратегии государственной в киберпространстве пока не наблюдается, дай бы Бог с бедами реального мира разобраться. Кибервольница анархическая лишь в последние годы стала мало-помалу ограничиваться государством.

Российские хакеры и киберпартизаны, вырубившие на несколько суток в 2007-м правительство Эстонии, неосмотрительно перенесшее «бронзового солдата», повсеместно знамениты, но на этом, видимо, заметные на мировом уровне кибердостижения нашей страны и заканчиваются.

Государство, в общем, и не ограничивает свободу, и не слишком защищает своих граждан и национальные объекты от киберугроз. В принятой в этом году Национальной Программной Платформе просматривается потенциал формирования в будущем безопасной ИТ инфраструктуры страны.

Заключение

«Вся информация будет курсировать по Сети, запертая в хаосе нулей и единиц. Тот, кто контролирует Сеть, контролирует информацию».

Киберпространство, инфраструктурный фундамент новых областей жизнедеятельности человечества, явно дозрело до необходимости общественного, в том числе государственного регулирования. Государства мира стремятся с выгодой для себя захватить максимально обширные плацдармы влияния на массовое сознание и площадки экономического действия, стремясь к инструментальному использованию в политике привычных демократических формул. В этой связи есть смысл говорить о киберколониализме, как возможной форме взаимоотношений стран в новом пространстве.

Человечеству предстоит сформировать сочетание свободы и безопасности, адекватное собственным свойствам и структуре киберпространства. Первопроходцы, победители в гонке его освоения получат если и не все (по принципу winner takes all), то многое — прежде всего, преимущество в определении его явленного мировому сообществу облика, удобных себе «правил киберигры» в политике, экономике и других областях общественной жизни.